— Никогда не складывайте неизвестные — шепчет еще не родившийся поэт в усталом математике. Это совсем не мешает ему нарушать другой закон — никогда не разговаривать с неизвестными. Неизвестные слишком хорошо ему знакомы.
Он выходит на улицу, неизвестные дороги тернисты и напитаны весенним теплом. Неизвестные девушки приветливо улыбаются ему, исчезая за витринами с неизвестно чем. Каждый день он выходит в это бессвязное множество — и отказывается ставить в нем любые знаки. Он не складывает неизвестность своей истории с историей доброго соседа, который хочет поговорить, пока они вместе ждут в длинной карантинной очереди в хлебный магазин. И не умножает неизвестно какое утреннее чувство свежей ясности на такое же, но ночное. Все в его истории, как в энциклопедии.
Каждая буква отделена.
Каждый икс на своей строке, как на полке купейного вагона.
Икс рассказывает свою историю так, как будто никогда больше не встретится с игреком и зетом. Неродившийся поэт не складывает неизвестные.
Он отправляется в иск-педиции и в его карманах всегда остается, теплая от ладоней, пустота.
Его сокровище - неделимый запас непостижимого. Он часто перебирает его, как в одной китайской традиции, учат перебирать в руке звенящие тяжелые шары, чтобы они не соприкасались друг с другом.
Неделимое поглощается им целиком. И оно же поглощает — его.
Его — сложную формулу, в которой неизвестность, действительно, не складывается — а накладывается.
Поэтому он — ОН — однажды выходит снова за дверь, как за скобки.
И перестает рассчитывать себя.
Более того — перестает рассчитывать на себя. Потому что у мира на него большие планы — вот, уже видно, как он накладывает сверху полупрозрачную карту немыслимо сложного пути, полного радостных столкновений с неизвестными.