Человек, вроде меня сейчас, состоит на 60% даже не из воды, а из понимания.
Я понимаю всё и всех. Незнакомый язык, непривычную природу, сложные отношения, разные взгляды на одно и то же. Понимание во мне плавает, течет, плещется, приобретает то плотные очертания, то окончательно рассеивается мелким туманом перед глазами.
Иногда не нужно даже говорить — ведь нечего сказать в ответ, если уже все понял.
А понимаю я и тех, с кем нужно спорить, понимаю и то, что нельзя допустить.
Это захлебывающее — иногда восторгом, иногда тошнотой — чувство понимания всего, что меня окружает, даже если я не могу до него дотянуться. Бесконечный шторм, от которого соль в глазах и горле уже не дает выдохнуть. Дорога по джунглям, когда едва просветлевшая голова, снова ждет обрушения на нее тропического ливня.
Во мне слишком много чужой «воды».
Этих сложных рассуждений, противоречивых чувств, недомолвок, а так же самоуверенных излияний, в которых, как в коктейле, встречаются, ломающие зубы, каменные убеждения.
Хочется встряхнуться. Вздрогнуть, как собака, чтобы капли во все стороны. Взять себя за шиворот и встряхнуть, как мокрую одежду. Избавиться от этого избыточного понимания.
Обсохнуть, наконец.
Сухость остается в горле, когда я говорю. Рассказываю, чтобы меня понимали, а вижу, что меня выбрасывают, как рыбу на сушу. Только что я захлебывалась внутри, едва выдержав шторм — а снаружи пустынно, жарко, тихо. Вокруг очень мало этого понимания — водянистого ли, туманного, родникового.
Я жадно пью новую порцию понимания кого-то и чего-то еще, чтобы приглушить невыносимую сухость в своем горле. Но это не помогает. Тогда я кашляю и смеюсь, чтобы попробовать шутками, как леденцами, смягчить першение в горле. Мой голос немеет под влиянием этих мятных леденцов, я вздыхаю с облегчением. Ну и что, что меня никто не слышит, зато я еще дышу, и сухой воздух непонимания нравится мне гораздо больше, чем бессилие выдохнуть вообще.
Скоро наступят холода. Вся вода замерзнет. Внутри, тонкой коркой, уже намерзает лед. Искрами снежинок замирает туман. И вот сухой холод вызывает злость. Бессильную ярость, хрустящую от мороза. Приходит вьюга, от которой нет ничего страшного, ведь она не крушит, но крошит, крошит мелко-мелко хрупкий лед, рассыпает снег, заносит так, что не пошевелиться.
Хочется отломать все сосульки. Разбить на тысячи мелких кусочков глыбу льда. Сбросить тонну снега с крыши. Попрыгать на лужах и разметать тонкие осколки по скользкой дороге.
Очень, очень много злой колкости во мне просыпается, когда холод непонимания нарастает. Схватить комок замороженной прекрасной снежной воды, которую так берёг, и скомкать в пылающей ладони в плотный снежок. И замахнуться со своим этим вашим пониманием — далеко-далеко. Замахнуться на самое высокое, и как швырнуть туда со всей силы этот снежок!..
Э-э-эх!